![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84410812.jpg)
пятница, 29 сентября 2017
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Если ты созвездие, я - фонарь, керосиновая лампа, пыльная и пустая;
Я не верю пульсу, отражениям, снам, что в лилово-дымчатых нитях тают.
В свете солнечном, так далеко за стеклом, в акварельных красках сгорают крыши.
То, что значительно, часто без слов, если ты прислушаешься, то услышишь.
Звезды срываются, падают вниз, и потом остается ложь и легенды.
Что все находят с ними и в них? Восприятие мира острее, в крещендо,
Я раскрываю шире глаза, зрачки поглощают затмения лун,
За спиной, в руинах - дороги назад, словно карточный домик, расклады рун,
На ладонях - линии звездных карт, я рисую солнце: корону, диск.
Я совсем не из тех, кто ведет авангард, без сомнений и страха идя на риск.
Истории падают с высоты, сгорая в верхних слоях атмосфер.
Я ловлю метеоры, комет хвосты в попытках спастись от падения вверх,
Солнечный ветер превратит меня в пыль, обещая тем самым вернуть домой.
Не надейся на безмятежность и штиль, потому что мы не идем по прямой,
Потому что это ты знаешь сам (под ногами светится млечный путь):
Нет коротких дорог к самым лучшим концам, и никто не должен объяснять суть.
За шлагбаумом - сверкающий лабиринт, где туманы - дымчатый аметист.
Я сожгу все чертовы фонари,
Если ты не обещаешь не падать
вниз.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/85258676.jpg)
Я не верю пульсу, отражениям, снам, что в лилово-дымчатых нитях тают.
В свете солнечном, так далеко за стеклом, в акварельных красках сгорают крыши.
То, что значительно, часто без слов, если ты прислушаешься, то услышишь.
Звезды срываются, падают вниз, и потом остается ложь и легенды.
Что все находят с ними и в них? Восприятие мира острее, в крещендо,
Я раскрываю шире глаза, зрачки поглощают затмения лун,
За спиной, в руинах - дороги назад, словно карточный домик, расклады рун,
На ладонях - линии звездных карт, я рисую солнце: корону, диск.
Я совсем не из тех, кто ведет авангард, без сомнений и страха идя на риск.
Истории падают с высоты, сгорая в верхних слоях атмосфер.
Я ловлю метеоры, комет хвосты в попытках спастись от падения вверх,
Солнечный ветер превратит меня в пыль, обещая тем самым вернуть домой.
Не надейся на безмятежность и штиль, потому что мы не идем по прямой,
Потому что это ты знаешь сам (под ногами светится млечный путь):
Нет коротких дорог к самым лучшим концам, и никто не должен объяснять суть.
За шлагбаумом - сверкающий лабиринт, где туманы - дымчатый аметист.
Я сожгу все чертовы фонари,
Если ты не обещаешь не падать
вниз.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/85258676.jpg)
среда, 27 сентября 2017
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Мое сердце ломается о мою же грудную клетку,
Говорят, что все станет лучше, как только закончится лето,
Все незавершенное - черновики, эскизы и слепки,
И за моей спиной - двадцать три неоконченных дела.
В голосах у них - стук графита, угля и мела.
Все истории стали инеем, рассыпались, заржавели,
Я люблю разговоры под скрип качелей,
Свое сердце я защищаю тем, что опаснее пистолета.
Звезды падают, режут мои ключицы,
Края сверкающе острые; "С тобой ничего не случится" -
Говорят все они, добавляя, что надо учиться,
Они красят свои слова монохромным белым.
Я не то чтобы под лупой или под прицелом,
Мои ребра превращаются в кинжалы, копья и стрелы,
И какую же, черт возьми, нужно все-таки иметь смелость,
Чтобы верить, что все обязательно станет легче.
Звезды падают на крыши, бордюры и плечи,
Это сказка стекла, металла, противоречий,
Худший страх всех тех, кто растоплен и обесцвечен,
И я вижу, как ты идешь мне навстречу,
Все разбивается,
и тут же становится целым.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/85256787.jpg)
Говорят, что все станет лучше, как только закончится лето,
Все незавершенное - черновики, эскизы и слепки,
И за моей спиной - двадцать три неоконченных дела.
В голосах у них - стук графита, угля и мела.
Все истории стали инеем, рассыпались, заржавели,
Я люблю разговоры под скрип качелей,
Свое сердце я защищаю тем, что опаснее пистолета.
Звезды падают, режут мои ключицы,
Края сверкающе острые; "С тобой ничего не случится" -
Говорят все они, добавляя, что надо учиться,
Они красят свои слова монохромным белым.
Я не то чтобы под лупой или под прицелом,
Мои ребра превращаются в кинжалы, копья и стрелы,
И какую же, черт возьми, нужно все-таки иметь смелость,
Чтобы верить, что все обязательно станет легче.
Звезды падают на крыши, бордюры и плечи,
Это сказка стекла, металла, противоречий,
Худший страх всех тех, кто растоплен и обесцвечен,
И я вижу, как ты идешь мне навстречу,
Все разбивается,
и тут же становится целым.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/85256787.jpg)
суббота, 17 июня 2017
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Ты - стихи, которые не сможет никто прочитать,
Я шифрую тебя неизвестными никому языками,
Говорят, сердца - сразу и хрупкий лед, и камень.
Я пишу о всех тех, кем нам никогда не стать.
Их слова бьются в стены, ломаются, падают вниз,
Мои фразы больно царапают по бумаге.
Ты же помнишь, искусство - сильнейшая из всех магий.
Не превращайся в оружие, в пыль, в одного из них,
Обращенных в пепел, в руины, в стеклянные искры,
Замороженных во времени звездного света спиралью.
Даже если весь мир обернется инеем, прахом и сталью,
Я смогу пережить что угодно,
если только ты будешь помнить мое имя.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/85072494.jpg)
Я шифрую тебя неизвестными никому языками,
Говорят, сердца - сразу и хрупкий лед, и камень.
Я пишу о всех тех, кем нам никогда не стать.
Их слова бьются в стены, ломаются, падают вниз,
Мои фразы больно царапают по бумаге.
Ты же помнишь, искусство - сильнейшая из всех магий.
Не превращайся в оружие, в пыль, в одного из них,
Обращенных в пепел, в руины, в стеклянные искры,
Замороженных во времени звездного света спиралью.
Даже если весь мир обернется инеем, прахом и сталью,
Я смогу пережить что угодно,
если только ты будешь помнить мое имя.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/85072494.jpg)
четверг, 18 мая 2017
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Дети с глянцевых фотографий смотрят прямо в камеру с широкими улыбками, эти альбомы никто никогда не трогает, на их обложках - смертельный болезненный яд, он впитается в твою кожу и отравит тебя, если ты возьмешь их в руки. Может быть, я тоже чей-то неудачный прототип, сломанная модель чего-то большего и лучшего, может быть, именно поэтому все катится к черту - зачем чинить поломанные вещи, если можно создать новые?
Чернила текут из моих глаз, из лопнувших от ожидания капилляров, я смотрю вокруг, пока они стекают по моим рукам и окрашивают рукава угольно-черным. Я смотрю вокруг, в глянцевые лица людей и их пустые зеркальные глаза, и понимаю: они не видят ничего, иначе бы уже бежали прочь с криками, боясь запачкать сотканную из неоновых огней одежду и кожу из дешевого пластика. Останови время и смотри на мир: фарфоровые фигуры на улицах, пластмассовые улыбки, они будут стоять на одном месте и выглядеть почти как живые.
Замедли весь мир и наблюдай, как тают цифры на часовой бомбе, слушай голоса, которые ведут отчет вслух. Ты видишь, как все искажается, принимая пугающие-гротескные-абстрактные очертания, как мир изо всех сил пытается добраться до тебя, сокрушить твой взгляд, полный созвездий и гитарных аккордов, как близкие люди неожиданно оказываются галактически далеко, и твои враги - темные размазанные силуэты внутри твоей собственной головы? Ты видишь это, видишь?
Цепь распадается, звенья разлетаются во все стороны, как от удара, мы оказываемся разрушенными и распыленными по десятками тонн проводов, праха и пластиковых разговоров. Мои глаза соленые от чернил, мне говорят, что мои надежды лучше смотрятся на кладбище, мне говорят, я должна быть другим человеком. Я умею затыкать уши и прятать взгляд, засыпать под тяжелый рок, рассказывать красивые выдуманные истории, говорить о супрематизме и белых стихах, словно я разбираюсь в них. Я ничего не делаю - всем нужны красивые вещи, опал и глянец, а мои внутренности - антрацит, бумага и медикаменты из ближайшей круглосуточной аптеки. Я ничего не делаю, часовая бомба тикает и отсчитывает время, самые прекрасные вещи являются мне в худших кошмарах, мир оглушительно громкий, бессмысленный и смертельно небезопасный.
Рассеченная, аккуратно разрезанная на части истина, красота, созданная из стекла и картона, покрытые прахом воспоминания, что ты чувствуешь? Что ты видишь?
Ты вообще что-нибудь видишь?
Чернила текут из моих глаз, из лопнувших от ожидания капилляров, я смотрю вокруг, пока они стекают по моим рукам и окрашивают рукава угольно-черным. Я смотрю вокруг, в глянцевые лица людей и их пустые зеркальные глаза, и понимаю: они не видят ничего, иначе бы уже бежали прочь с криками, боясь запачкать сотканную из неоновых огней одежду и кожу из дешевого пластика. Останови время и смотри на мир: фарфоровые фигуры на улицах, пластмассовые улыбки, они будут стоять на одном месте и выглядеть почти как живые.
Замедли весь мир и наблюдай, как тают цифры на часовой бомбе, слушай голоса, которые ведут отчет вслух. Ты видишь, как все искажается, принимая пугающие-гротескные-абстрактные очертания, как мир изо всех сил пытается добраться до тебя, сокрушить твой взгляд, полный созвездий и гитарных аккордов, как близкие люди неожиданно оказываются галактически далеко, и твои враги - темные размазанные силуэты внутри твоей собственной головы? Ты видишь это, видишь?
Цепь распадается, звенья разлетаются во все стороны, как от удара, мы оказываемся разрушенными и распыленными по десятками тонн проводов, праха и пластиковых разговоров. Мои глаза соленые от чернил, мне говорят, что мои надежды лучше смотрятся на кладбище, мне говорят, я должна быть другим человеком. Я умею затыкать уши и прятать взгляд, засыпать под тяжелый рок, рассказывать красивые выдуманные истории, говорить о супрематизме и белых стихах, словно я разбираюсь в них. Я ничего не делаю - всем нужны красивые вещи, опал и глянец, а мои внутренности - антрацит, бумага и медикаменты из ближайшей круглосуточной аптеки. Я ничего не делаю, часовая бомба тикает и отсчитывает время, самые прекрасные вещи являются мне в худших кошмарах, мир оглушительно громкий, бессмысленный и смертельно небезопасный.
Рассеченная, аккуратно разрезанная на части истина, красота, созданная из стекла и картона, покрытые прахом воспоминания, что ты чувствуешь? Что ты видишь?
Ты вообще что-нибудь видишь?
четверг, 11 мая 2017
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Развалившиеся планы, преисполненные трагизма фразы, привычные кривые улыбки и темнота, стекающая по стенам. Фонари разбиваются с громким треском, и больше ничто не светит по ночам в мое окно, чтобы я не видела, как все вокруг падает и разрушается, погребая под землей и стеклом гребаной реальности все, что когда-либо было мне дорого. У нас всех есть собственные кладбища; мои воспоминания вылезают из могил, стучат в двери, отдаленными криками звучат в колонках, заползают в мои заполненные кофеином вены в надежде найти сердце. Как жаль, что они опоздали.
Ты появляешься в рисунках на стенах, в следах черной ручки на моих пальцах, в размеренном тикании часов, заглушающих даже самую громкую музыку. ты отражаешься в заклеенных рекламой витринах, в тонированных стеклах машин, мимо которых я прохожу, в моем дурацком американо из автомата, в тускло поблескивающих бисерных браслетах, сплетенных людьми, которые теперь ничего не помнят обо мне. Ты какого-то черта везде, и тебя никогда нет, но я продолжаю видеть твой силуэт в пустоте школьных лестниц, отголоски твоего смеха в своих беззвучных беспорядочных истериках, и мне правда пора прекратить это все, но ты знаешь: я не из тех, кто заканчивает вовремя и красиво.
Им лучше ничего не знать, и я пишу о блеске латуни в ночных кошмарах, о неоновом свете, не достигающем тех мест, где я живу, я пишу о том, что все совсем скоро закончится и это все временно, я метаю слова, как ножи - в стену, и они все равно вонзаются мне в горло.
Искусственный художественный трагизм и неумелая аллитерация не позволяют никому увидеть истинный смысл:
(тебе нравится холодное оружие, правда?)
Ты появляешься в рисунках на стенах, в следах черной ручки на моих пальцах, в размеренном тикании часов, заглушающих даже самую громкую музыку. ты отражаешься в заклеенных рекламой витринах, в тонированных стеклах машин, мимо которых я прохожу, в моем дурацком американо из автомата, в тускло поблескивающих бисерных браслетах, сплетенных людьми, которые теперь ничего не помнят обо мне. Ты какого-то черта везде, и тебя никогда нет, но я продолжаю видеть твой силуэт в пустоте школьных лестниц, отголоски твоего смеха в своих беззвучных беспорядочных истериках, и мне правда пора прекратить это все, но ты знаешь: я не из тех, кто заканчивает вовремя и красиво.
Им лучше ничего не знать, и я пишу о блеске латуни в ночных кошмарах, о неоновом свете, не достигающем тех мест, где я живу, я пишу о том, что все совсем скоро закончится и это все временно, я метаю слова, как ножи - в стену, и они все равно вонзаются мне в горло.
Искусственный художественный трагизм и неумелая аллитерация не позволяют никому увидеть истинный смысл:
(тебе нравится холодное оружие, правда?)
среда, 15 марта 2017
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Я всего лишь пытаюсь заснуть.
У них ружья вместо рук и лазеры на месте глаз, которые направлены на меня. В темноте моей комнаты красные точки пляшут на моем лбу, и я не могу спать. Но, может быть, с простреленной головой будет легче уснуть. Может быть, если я упаду, то просто начну заново.
Я слышу, как кто-то просит меня не позволять им выстрелить. Это трудно, понимаешь - делать все одной, сражаться с этим ежедневно, так часто и долго, что это кажется бесполезным. Я чертовски устала справляться с этим миром в одиночку. Я больше не могу выдерживать свою собственную надежду, что появится кто-то, как в сопливых выдуманных фильмах, и мы будем прикрывать друг другу спины, сражаясь вдвоем с целым миром, на который нам плевать. Это невероятно выматывает - день за днем смотреть, как надежды падают на пол и разбиваются, а потом какого-то черта склеиваются сами по себе. Я не просила этого, лучше бы все так и осталось сломанным. Тогда было бы легче принять это.
Я слышу их крики. Они хотят убить меня, хотят замести под ковер мои осколки и обломки, и я ежедневно и привычно пытаюсь не допустить этого. Это тоже утомительно, но говорят, другого не бывает. Может, это правда, и все здесь действительно не стоит даже отпечатков пальцев на зеркале, в которые я не смотрю, чтобы снова не избить себя до чернеющих синяков на обескровленной коже.
Есть оружие, а есть броня. Иногда, возможно, это одно и то же.
Моя кожа покрыта тонким серебром, не позволяющим остальным зацепить меня их снарядами. Говорят, маски снимаются только при наступлении темноты, но это ложь, ведь тогда бы мне никогда не пришлось надевать свои, потому что темнота не выключается, не уступает место чему-то лучшему - да и есть ли вообще что-то лучшее? О лампах, рассеивающих вокруг угольно-черный свет, легко забыть, но даже самое профессиональное умение игнорировать больше ничего не меняет. Забытые не имеют дома, и мы возвращаемся в места, где когда-то, наверное, бывали. Я не помню этих мест, а значит, там не помнят и меня.
(Пожалуйста, пусть они забудут. Пусть я забуду)
Не превращайся в прах, слышу я почти что в слезах, не превращайся в пыль.
Не превращайся в одного из них.
У них ружья вместо рук и лазеры на месте глаз, которые направлены на меня. В темноте моей комнаты красные точки пляшут на моем лбу, и я не могу спать. Но, может быть, с простреленной головой будет легче уснуть. Может быть, если я упаду, то просто начну заново.
Я слышу, как кто-то просит меня не позволять им выстрелить. Это трудно, понимаешь - делать все одной, сражаться с этим ежедневно, так часто и долго, что это кажется бесполезным. Я чертовски устала справляться с этим миром в одиночку. Я больше не могу выдерживать свою собственную надежду, что появится кто-то, как в сопливых выдуманных фильмах, и мы будем прикрывать друг другу спины, сражаясь вдвоем с целым миром, на который нам плевать. Это невероятно выматывает - день за днем смотреть, как надежды падают на пол и разбиваются, а потом какого-то черта склеиваются сами по себе. Я не просила этого, лучше бы все так и осталось сломанным. Тогда было бы легче принять это.
Я слышу их крики. Они хотят убить меня, хотят замести под ковер мои осколки и обломки, и я ежедневно и привычно пытаюсь не допустить этого. Это тоже утомительно, но говорят, другого не бывает. Может, это правда, и все здесь действительно не стоит даже отпечатков пальцев на зеркале, в которые я не смотрю, чтобы снова не избить себя до чернеющих синяков на обескровленной коже.
Есть оружие, а есть броня. Иногда, возможно, это одно и то же.
Моя кожа покрыта тонким серебром, не позволяющим остальным зацепить меня их снарядами. Говорят, маски снимаются только при наступлении темноты, но это ложь, ведь тогда бы мне никогда не пришлось надевать свои, потому что темнота не выключается, не уступает место чему-то лучшему - да и есть ли вообще что-то лучшее? О лампах, рассеивающих вокруг угольно-черный свет, легко забыть, но даже самое профессиональное умение игнорировать больше ничего не меняет. Забытые не имеют дома, и мы возвращаемся в места, где когда-то, наверное, бывали. Я не помню этих мест, а значит, там не помнят и меня.
(Пожалуйста, пусть они забудут. Пусть я забуду)
Не превращайся в прах, слышу я почти что в слезах, не превращайся в пыль.
Не превращайся в одного из них.
суббота, 04 марта 2017
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Я проснулась избитой.
Все мое тело болит, я видела, как за одну ночь на коже появились красные отметины, которые позже стали багрово-фиолетовыми. Скоро они пожелтеют, а потом и вовсе сойдут. Если, конечно, успеют до появления новых.
Мои кости кажутся треснувшими, поврежденными, но я все еще могу двигаться, несмотря на то, что отчаянно мечтаю никогда больше не вставать с кровати. Издалека я вижу прекрасные вещи и удивительно красивых людей, и девочка с мягкими рыжими волосами ловит мой взгляд, и мне хочется взлететь до ебаного потолка из-за этого. Но это ложь, это иллюзия, никто не видит меня, кроме меня самой. Кроме человека, чье тело чертовски избито и повреждено, и это больно и знакомо обидно. Это больно, но это то, чего я заслуживаю. Это то, что правильно. Это то, что должно случаться.
Когда я проснулась, все мое тело ужасно болело. Мне хотелось заплакать и никогда больше никуда не идти, но я все еще могла передвигаться, поэтому я мне пришлось встать с кровати. Я хотела посмотреть на человека, который избил меня - человека, которого я ненавидела.
И я увидела, как этот человек стоит и смотрит на меня.
Из моего зеркала.
Все мое тело болит, я видела, как за одну ночь на коже появились красные отметины, которые позже стали багрово-фиолетовыми. Скоро они пожелтеют, а потом и вовсе сойдут. Если, конечно, успеют до появления новых.
Мои кости кажутся треснувшими, поврежденными, но я все еще могу двигаться, несмотря на то, что отчаянно мечтаю никогда больше не вставать с кровати. Издалека я вижу прекрасные вещи и удивительно красивых людей, и девочка с мягкими рыжими волосами ловит мой взгляд, и мне хочется взлететь до ебаного потолка из-за этого. Но это ложь, это иллюзия, никто не видит меня, кроме меня самой. Кроме человека, чье тело чертовски избито и повреждено, и это больно и знакомо обидно. Это больно, но это то, чего я заслуживаю. Это то, что правильно. Это то, что должно случаться.
Когда я проснулась, все мое тело ужасно болело. Мне хотелось заплакать и никогда больше никуда не идти, но я все еще могла передвигаться, поэтому я мне пришлось встать с кровати. Я хотела посмотреть на человека, который избил меня - человека, которого я ненавидела.
И я увидела, как этот человек стоит и смотрит на меня.
Из моего зеркала.
понедельник, 13 февраля 2017
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Свет часов на столе предвещает новую эру,
А в больницах цвет стен все тот же оранжево-тошнотворный.
Говорят, сейчас можно жить только самым сильным и смелым,
Остальные - растворяются, становятся пылью и фоном.
Говорят, сейчас можно жить только самым наглым и ярким.
Фиолетовые слепящие вспышки мелькают перед глазами.
Неуверенные, вроде меня, не дотягивают даже до старта,
Слишком боясь провала, поворачивают назад.
Говорят, сейчас выживают нули-единицы,
Эмоциональные, резкие, острые, их слова - нож и камень,
Я храню в рукавах и карманах то, что мне часто снится,
Переходы, границы, цвета, то, что не сохранит моя память.
Я говорю, что эмоции - мусор. Это очень забавно слышать.
Отголоски всех тех, кто не помнит своего дома.
Говорят, что искусство - смысл, цель, причина и способ выжить,
Выбраться из монохромной осознанной комы.
Говорят, что когда никто не приходит - надо идти в одиночку,
Надо самим брать мечи и не ждать героев.
Говорят, что нет смысла бояться ни тьмы, ни грозы, ни ночи,
Надо верить себе, оружию, сердцу и клятвам на алой крови.
Говорят, что живут отчаянные - те, кто имеют смелость,
Для кого все стены, границы, барьеры - тонкий картон.
Жизни всех прочих в сравнении - надписи мокрым мелом.
Говорят: чтобы выжить, нужно быть храбрым.
Только как, не объясняет никто.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84823449.jpg)
А в больницах цвет стен все тот же оранжево-тошнотворный.
Говорят, сейчас можно жить только самым сильным и смелым,
Остальные - растворяются, становятся пылью и фоном.
Говорят, сейчас можно жить только самым наглым и ярким.
Фиолетовые слепящие вспышки мелькают перед глазами.
Неуверенные, вроде меня, не дотягивают даже до старта,
Слишком боясь провала, поворачивают назад.
Говорят, сейчас выживают нули-единицы,
Эмоциональные, резкие, острые, их слова - нож и камень,
Я храню в рукавах и карманах то, что мне часто снится,
Переходы, границы, цвета, то, что не сохранит моя память.
Я говорю, что эмоции - мусор. Это очень забавно слышать.
Отголоски всех тех, кто не помнит своего дома.
Говорят, что искусство - смысл, цель, причина и способ выжить,
Выбраться из монохромной осознанной комы.
Говорят, что когда никто не приходит - надо идти в одиночку,
Надо самим брать мечи и не ждать героев.
Говорят, что нет смысла бояться ни тьмы, ни грозы, ни ночи,
Надо верить себе, оружию, сердцу и клятвам на алой крови.
Говорят, что живут отчаянные - те, кто имеют смелость,
Для кого все стены, границы, барьеры - тонкий картон.
Жизни всех прочих в сравнении - надписи мокрым мелом.
Говорят: чтобы выжить, нужно быть храбрым.
Только как, не объясняет никто.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84823449.jpg)
воскресенье, 08 января 2017
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Я не знаю, почему я все еще вспоминаю это. Почему это иногда возвращается. Почему я все еще время от времени чувствую себя так, не смотря ни на что. Это приходит с музыкой, когда-то вытащившей меня, а теперь слабо-эфемерно возвращающей мне темноту; иногда это появляется в тишине, в эхе голосов за стеной, в пустых комнатах и в монотонных звуках из телевизора, включенного для фона. Иногда я все еще боюсь тишины.
Это не бьет по мне, только беззвучно вгрызается между ребер, раздирает эту внутреннюю черную дыру, которая никуда не исчезала, а только постепенно уменьшалась до границы нечувствительности. Безграничный широкий мир за оконным стеклом, бесконечные пустоты в пределах моей комнаты, иногда мне снятся вещи, которые никогда бы не могли произойти. Я ничего не ем, не выхожу из дома, темнота - мое естественное состояние, за гвоздями, вбитыми в середину грудной клетки, ничего нет (бесконечные пустоты нулей, измеряющихся то ли в милях, то ли в столетиях). Сколько я нахожусь здесь? Сколько раз я возвращалась сюда, сколько раз собственное сознание вышвыривало меня в этот ад?
Я умею проводить параллели, но они почему-то пересекаются, перепутываются, схлестываются друг с другом. Я убийственно неуверенная, в моей тревожности и смертельном страхе ошибиться и сделать неверный шаг проблескивает цвет чьих-то глаз; я слишком давно здесь нахожусь, чтобы понять, чьих. Так или иначе, но я не покидаю своей квартиры, не ем и ни с кем не разговариваю уже несколько дней. Осталось совсем недолго, рано или поздно это закончится, это не может длиться вечно - ха, я говорю так каждый раз, когда этот тупой дефектный кусок металла в моей груди начинает чувствовать. Я каждый раз надеюсь, что если я буду молчать, если никто не узнает (с н о в а), то все пройдет само собой, будто это легкая простуда, а не смертельная болезнь, но это, блять, никогда не работает. Я умею держать рот на замке, но также я умею различать время, когда это перестает действовать.
Воспоминания не сбивают меня с ног, они действуют гораздо хитрее и изощреннее, так, как не умеют материальные вещи, они отравляют остатки хорошего, они окрашивают все черной краской, как стены кинозалов или ткань шарфов с некачественных старых фотографий - моих фотографий. Я могу плакать целыми днями, и этого никто не заметит, ха, это в какой-то степени иронично. Одиночные истерики, мокрые рукава свитера, в третий раз кипящий электрочайник - я постоянно включаю его, а потом забываю, что хотела чай. Что вообще когда-то чего-то хотела.
Ты ничего не увидишь в этой темноте, кроме меня. Тут просто ничего нет, только свисающие со стен обрывки мыслей и хрип далекой музыки. Я не общаюсь с людьми, а может, это они со мной не общаются, может, все дело в этом, но какая к черту разница. Звезды видны на ночном ультрамариновом небе, они мягко чарующе светятся и дают шанс загадывать на них желания, но у меня своя собственная беззвездная темнота моей комнаты, и это отсутствие огоньков в ней тоже неуловимо что-то (кого-то?) напоминает, но в этот раз мне даже не интересно. Пусть у него останется его жизнь, я не люблю произносить имена, даже свое. И я спокойно, профессионально делаю вид, что не помню имен тех, кто сверг меня в эту темноту, неважно, как я очутилась здесь.
Я не хочу, чтобы эти воспоминания преследовали меня до конца жизни, но иногда я не нахожу ничего другого.
Это не бьет по мне, только беззвучно вгрызается между ребер, раздирает эту внутреннюю черную дыру, которая никуда не исчезала, а только постепенно уменьшалась до границы нечувствительности. Безграничный широкий мир за оконным стеклом, бесконечные пустоты в пределах моей комнаты, иногда мне снятся вещи, которые никогда бы не могли произойти. Я ничего не ем, не выхожу из дома, темнота - мое естественное состояние, за гвоздями, вбитыми в середину грудной клетки, ничего нет (бесконечные пустоты нулей, измеряющихся то ли в милях, то ли в столетиях). Сколько я нахожусь здесь? Сколько раз я возвращалась сюда, сколько раз собственное сознание вышвыривало меня в этот ад?
Я умею проводить параллели, но они почему-то пересекаются, перепутываются, схлестываются друг с другом. Я убийственно неуверенная, в моей тревожности и смертельном страхе ошибиться и сделать неверный шаг проблескивает цвет чьих-то глаз; я слишком давно здесь нахожусь, чтобы понять, чьих. Так или иначе, но я не покидаю своей квартиры, не ем и ни с кем не разговариваю уже несколько дней. Осталось совсем недолго, рано или поздно это закончится, это не может длиться вечно - ха, я говорю так каждый раз, когда этот тупой дефектный кусок металла в моей груди начинает чувствовать. Я каждый раз надеюсь, что если я буду молчать, если никто не узнает (с н о в а), то все пройдет само собой, будто это легкая простуда, а не смертельная болезнь, но это, блять, никогда не работает. Я умею держать рот на замке, но также я умею различать время, когда это перестает действовать.
Воспоминания не сбивают меня с ног, они действуют гораздо хитрее и изощреннее, так, как не умеют материальные вещи, они отравляют остатки хорошего, они окрашивают все черной краской, как стены кинозалов или ткань шарфов с некачественных старых фотографий - моих фотографий. Я могу плакать целыми днями, и этого никто не заметит, ха, это в какой-то степени иронично. Одиночные истерики, мокрые рукава свитера, в третий раз кипящий электрочайник - я постоянно включаю его, а потом забываю, что хотела чай. Что вообще когда-то чего-то хотела.
Ты ничего не увидишь в этой темноте, кроме меня. Тут просто ничего нет, только свисающие со стен обрывки мыслей и хрип далекой музыки. Я не общаюсь с людьми, а может, это они со мной не общаются, может, все дело в этом, но какая к черту разница. Звезды видны на ночном ультрамариновом небе, они мягко чарующе светятся и дают шанс загадывать на них желания, но у меня своя собственная беззвездная темнота моей комнаты, и это отсутствие огоньков в ней тоже неуловимо что-то (кого-то?) напоминает, но в этот раз мне даже не интересно. Пусть у него останется его жизнь, я не люблю произносить имена, даже свое. И я спокойно, профессионально делаю вид, что не помню имен тех, кто сверг меня в эту темноту, неважно, как я очутилась здесь.
Я не хочу, чтобы эти воспоминания преследовали меня до конца жизни, но иногда я не нахожу ничего другого.
воскресенье, 25 декабря 2016
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Я ненавижу банальные рифмы и дождь зимой,
Чужая память стирает меня, делает призраком, странным сном,
Я устала бороться со страхами, я не чертов супергерой.
Я ненавижу тишину и бьющий по ушам шум.
Я не помню свое лицо, потому что не смотрю в зеркала,
Между тем, кто я есть, и той, кем хочу быть, - скала.
Несбыточного (вроде тебя) в моем разуме целый стеллаж,
Я привыкла доверять не фотографиям, а ручке или ножу.
На границе сна и реальности - неразбиваемый лед,
Я застряла, не двигаясь ни назад, ни вперед,
Я, наверное, могла бы достичь небывалых высот,
Если была бы кем-то другим, получше.
Я хочу видеть космос, полный метеоров и ярких комет,
Падающие звезды в твоих зрачках оставляют слепящий след,
Но сейчас надо мной только тусклый мигающий свет
Дешевых лампочек. Космос далек, неизвестен, беззвучен.
Мне нравится осень, лимоны и запах корицы,
Я неоспоримый профессионал, когда надо спрятаться, скрыться,
Колесо Фортуны сломалось, я лежу под обломками спиц,
Я ненавижу, когда по ночам не горят фонари.
Бесконечность - белый шум и искры бенгальских огней,
Выжигающих кожу с каждым годом все резче, больней,
Сколько мне еще предстоит пережить декабрей,
Прежде чем в твоих глазах погаснет аквамарин?
Этот мир не может ударить меня сильней.
Всех нас ждет судьба погибших преданных королей,
Мы - только тысячи миль пустоты и годы нулей,
И мы скоро уже догорим.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84695065.jpg)
Чужая память стирает меня, делает призраком, странным сном,
Я устала бороться со страхами, я не чертов супергерой.
Я ненавижу тишину и бьющий по ушам шум.
Я не помню свое лицо, потому что не смотрю в зеркала,
Между тем, кто я есть, и той, кем хочу быть, - скала.
Несбыточного (вроде тебя) в моем разуме целый стеллаж,
Я привыкла доверять не фотографиям, а ручке или ножу.
На границе сна и реальности - неразбиваемый лед,
Я застряла, не двигаясь ни назад, ни вперед,
Я, наверное, могла бы достичь небывалых высот,
Если была бы кем-то другим, получше.
Я хочу видеть космос, полный метеоров и ярких комет,
Падающие звезды в твоих зрачках оставляют слепящий след,
Но сейчас надо мной только тусклый мигающий свет
Дешевых лампочек. Космос далек, неизвестен, беззвучен.
Мне нравится осень, лимоны и запах корицы,
Я неоспоримый профессионал, когда надо спрятаться, скрыться,
Колесо Фортуны сломалось, я лежу под обломками спиц,
Я ненавижу, когда по ночам не горят фонари.
Бесконечность - белый шум и искры бенгальских огней,
Выжигающих кожу с каждым годом все резче, больней,
Сколько мне еще предстоит пережить декабрей,
Прежде чем в твоих глазах погаснет аквамарин?
Этот мир не может ударить меня сильней.
Всех нас ждет судьба погибших преданных королей,
Мы - только тысячи миль пустоты и годы нулей,
И мы скоро уже догорим.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84695065.jpg)
понедельник, 12 декабря 2016
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Я боюсь самой себя.
Я боюсь своих страхов.
В конце концов я просто остаюсь в одиночестве в своей комнате, панически неуверенная, испуганная собственным будущим. Я говорю с людьми, которым не могу позвонить, мне звонят люди, с которыми я не хочу разговаривать. Я создаю что-то, что похоже на пустую трату моего времени, обзывая это искусством, но смысл этого ускользает, исчезает, становится невидимым и неуловимым, как я три года назад - девочка-призрак в серой одежде. Я хочу уехать отсюда, но мои страхи и неуверенность не выпускают меня даже из моей комнаты. Все беспорядочное, как разбросанные вещи на моем столе, как неровный ритм моего сердца, как что-то еще, имеющее какой-то смысл, которого не видят ни другие, ни я.
Это пустая трата времени, жизнь от пробуждения до засыпания, попытки сыграть хотя бы вничью, потому что я недостаточно хороша, чтобы выиграть. Моя автобиография - на моей коже, и полностью ее не знает никто, кроме меня. Некоторые видят эти отметины, но не догадываются о их настоящем значении:
они ничего не значат.
Воспоминания - мусор, который я забрасываю в четвертый ящик стола или на верхнюю полку, а потом болезненно кривлюсь, если случайно натыкаюсь на них во время уборки. И даже если я не могу от них избавиться, то в моих силах хотя бы не создавать новые. Мне не нужны фотоальбомы, мне не нужны не имеющие смысла улыбки, мне не нужна память о тех, кого я хотела столкнуть с моста в реку. Может быть, тогда бы все стало лучше. Я бы хотела, чтобы они не знали моего имени.
Они не знают меня.
Мне надоели красиво звучащие метафоры в ровных разлинованных строчках, невероятные сравнения, слова просто для рифмы, я устала пытаться заставить выглядеть привлекательно все те ужасные вещи, что вытворяет мой разум. Это чертовски уродливо, в этом нет сюжета, хронологии и эстетики, я не хочу придумывать оригинальные названия и заголовки. Белый шум бессистемно затихает и возобновляется, и в нем тоже нет никакого смысла и красоты.
Я не пытаюсь "рассказать об этом красиво"; я просто вообще не хочу говорить. Они твердят, что все проблемы разрешатся, стоит только попросить о помощи, но это самая грубая ложь, потому что никто не собирается помогать. Они не верят, что мне нужна помощь.
Убить свой разум, убить мечты, убить подсознание. удалить воспоминания, как сообщения, которые не следовало писать, которые оставляют только горечь на языке, похожую по вкусу на остывший кофе. Убрать это все к чертовой матери, уничтожить, я не могу сделать эту часть своего прошлого красивой, так пусть исчезнет все. Я не хочу, чтобы это существовало, чтобы я была такой, я боюсь выходить на улицу, мне страшно жить дальше, искусство - символы, аллитерация, игра света, тонкие отсылки, принадлежность к определенному стилю. Я пишу вещи, в которых никто не видит смысла, у меня мятые тетради и плохо пишущая дешевая ручка, это не о сверкающих людях и космической пыли на плечах. Это я в одиночестве в своей комнате, при полном отсутствии смысла и недостижимости целей, и я ничего не знаю и ни в чем не уверенна, и мне очень страшно.
Я боюсь своих страхов.
В конце концов я просто остаюсь в одиночестве в своей комнате, панически неуверенная, испуганная собственным будущим. Я говорю с людьми, которым не могу позвонить, мне звонят люди, с которыми я не хочу разговаривать. Я создаю что-то, что похоже на пустую трату моего времени, обзывая это искусством, но смысл этого ускользает, исчезает, становится невидимым и неуловимым, как я три года назад - девочка-призрак в серой одежде. Я хочу уехать отсюда, но мои страхи и неуверенность не выпускают меня даже из моей комнаты. Все беспорядочное, как разбросанные вещи на моем столе, как неровный ритм моего сердца, как что-то еще, имеющее какой-то смысл, которого не видят ни другие, ни я.
Это пустая трата времени, жизнь от пробуждения до засыпания, попытки сыграть хотя бы вничью, потому что я недостаточно хороша, чтобы выиграть. Моя автобиография - на моей коже, и полностью ее не знает никто, кроме меня. Некоторые видят эти отметины, но не догадываются о их настоящем значении:
они ничего не значат.
Воспоминания - мусор, который я забрасываю в четвертый ящик стола или на верхнюю полку, а потом болезненно кривлюсь, если случайно натыкаюсь на них во время уборки. И даже если я не могу от них избавиться, то в моих силах хотя бы не создавать новые. Мне не нужны фотоальбомы, мне не нужны не имеющие смысла улыбки, мне не нужна память о тех, кого я хотела столкнуть с моста в реку. Может быть, тогда бы все стало лучше. Я бы хотела, чтобы они не знали моего имени.
Они не знают меня.
Мне надоели красиво звучащие метафоры в ровных разлинованных строчках, невероятные сравнения, слова просто для рифмы, я устала пытаться заставить выглядеть привлекательно все те ужасные вещи, что вытворяет мой разум. Это чертовски уродливо, в этом нет сюжета, хронологии и эстетики, я не хочу придумывать оригинальные названия и заголовки. Белый шум бессистемно затихает и возобновляется, и в нем тоже нет никакого смысла и красоты.
Я не пытаюсь "рассказать об этом красиво"; я просто вообще не хочу говорить. Они твердят, что все проблемы разрешатся, стоит только попросить о помощи, но это самая грубая ложь, потому что никто не собирается помогать. Они не верят, что мне нужна помощь.
Убить свой разум, убить мечты, убить подсознание. удалить воспоминания, как сообщения, которые не следовало писать, которые оставляют только горечь на языке, похожую по вкусу на остывший кофе. Убрать это все к чертовой матери, уничтожить, я не могу сделать эту часть своего прошлого красивой, так пусть исчезнет все. Я не хочу, чтобы это существовало, чтобы я была такой, я боюсь выходить на улицу, мне страшно жить дальше, искусство - символы, аллитерация, игра света, тонкие отсылки, принадлежность к определенному стилю. Я пишу вещи, в которых никто не видит смысла, у меня мятые тетради и плохо пишущая дешевая ручка, это не о сверкающих людях и космической пыли на плечах. Это я в одиночестве в своей комнате, при полном отсутствии смысла и недостижимости целей, и я ничего не знаю и ни в чем не уверенна, и мне очень страшно.
четверг, 10 ноября 2016
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Рваные, незаконченные фразы разбиваются в моем сознании,
Растворяются, как соль в горячем дешевом кофе.
Я, наверное, превращаюсь в призрака - становлюсь невидимой, исчезаю,
И никто, включая меня, не считает это проблемой или катастрофой.
Это не "красиво и грустно" - наушники на пыльных полках,
Аритмия, спутанные волосы и проблемы с дыханием,
Я чувствую себя так, будто глотала гвозди, стекло и иголки,
Мое сердце не видят ни электрокардиографы, ни сканеры.
Может быть, его просто нет - превратилось в пыль и вернулось к звездам
Или выпало, когда я упала на мокрый асфальт.
Я не верю в "все скоро наладится" и "никогда не поздно",
Худшая ложь в этом мире - "чтобы получить помощь, достаточно лишь позвать".
Я перепутала экран моего телефона со светом в конце туннеля,
Наверное, здесь перегорели все лампочки, и мне не на что их заменить.
Я саркастически весело учусь жить без слов, искусства и цели,
без отблесков аквамарина вокруг твоих зрачков,
без мысли, что вокруг моего мизинца обвязана рваная нить.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84586416.jpg)
Растворяются, как соль в горячем дешевом кофе.
Я, наверное, превращаюсь в призрака - становлюсь невидимой, исчезаю,
И никто, включая меня, не считает это проблемой или катастрофой.
Это не "красиво и грустно" - наушники на пыльных полках,
Аритмия, спутанные волосы и проблемы с дыханием,
Я чувствую себя так, будто глотала гвозди, стекло и иголки,
Мое сердце не видят ни электрокардиографы, ни сканеры.
Может быть, его просто нет - превратилось в пыль и вернулось к звездам
Или выпало, когда я упала на мокрый асфальт.
Я не верю в "все скоро наладится" и "никогда не поздно",
Худшая ложь в этом мире - "чтобы получить помощь, достаточно лишь позвать".
Я перепутала экран моего телефона со светом в конце туннеля,
Наверное, здесь перегорели все лампочки, и мне не на что их заменить.
Я саркастически весело учусь жить без слов, искусства и цели,
без отблесков аквамарина вокруг твоих зрачков,
без мысли, что вокруг моего мизинца обвязана рваная нить.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84586416.jpg)
воскресенье, 23 октября 2016
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Fairly Local сейчас имеет для меня такое же значение, что и Famous Last Words два года назад. Все меняется незаметно, неуловимо, по частям - какие-то незначительные мелкие детали, из которых состоит весь мир, и спустя два года незначительных изменений я просыпаюсь в совершенно другой Вселенной. Это должно быть чем-то новым, неизвестным, но на самом деле здесь все такое же самое - осенью холодно, в моей комнате стены светло-зеленого цвета, шарфы набрасываются на мое горло в попытках задушить меня, но я все еще успеваю стянуть их вовремя. Эти песни заставляют меня чувствовать и плакать в два часа ночи, и это значит, что я все еще жива. Это не лучший способ выяснить, бьется ли мое сердце до сих пор, но у меня нет ничего другого.
Кардиограммы говорят, что у меня аритмия, люди в синтетических белых халатах говорят мне, что я загнала сюда себя, что мне нужно что-то менять, иначе все станет хуже. Люди в синтетических белых халатах красят свои волосы в искусственно-белый цвет и говорят меловыми голосами, здесь я чувствую себя черной дырой, взорвавшейся сверхновой, которую никогда не увидят телескопы или другие люди. Я могу умереть в любой момент, это не новость, мы все можем умереть в любой момент. Возможности искажаются, вероятности бесконечны и ускользают, едва я приближаюсь к ним, большинство происходящих вещей нематериальны. Это только я и мое воображение, которое не поддается контролю, которое вытворяет ужасные вещи. Те самые вещи, о которых потом говорят, что мне нравится выдумывать их.
Это не должно быть так болезненно, но всегда чертовски, блять, больно терять даже то, что тебя разрушает (заткни мою полуночную философию, заткни меловые и угольные голоса, заткни их всех, я просто хочу заснуть). Я люблю тишину по утрам, я люблю слушать Битлз и пить дешевый растворимый кофе с тошнотворно-сладкими искусственными вкусами. По ночам это не имеет смысла, по ночам ничего не имеет смысла, и мир до ужаса пугающий, а я все еще не умею защищаться. Поэтому я люблю утра и простые вещи, за которые можно зацепиться в попытках избежать своих мыслей и страха перед будущим. Я провальная и безнадежная, излишне эмоциональная, я не слушаю Fairly Local слишком часто, потому что из-за этого у меня возникает чувство, будто кто-то сверлит мою грудную клетку и вынимает мои внутренности, но по крайней мере я убеждаюсь, что я все еще существую; мне больно вдыхать этот воздух, но это значит только то, что мне все еще нужно дышать.
Но кроме меловых и угольных голосов есть еще одни, в наушниках и на экранах, и они говорят: stay alive.
Кардиограммы говорят, что у меня аритмия, люди в синтетических белых халатах говорят мне, что я загнала сюда себя, что мне нужно что-то менять, иначе все станет хуже. Люди в синтетических белых халатах красят свои волосы в искусственно-белый цвет и говорят меловыми голосами, здесь я чувствую себя черной дырой, взорвавшейся сверхновой, которую никогда не увидят телескопы или другие люди. Я могу умереть в любой момент, это не новость, мы все можем умереть в любой момент. Возможности искажаются, вероятности бесконечны и ускользают, едва я приближаюсь к ним, большинство происходящих вещей нематериальны. Это только я и мое воображение, которое не поддается контролю, которое вытворяет ужасные вещи. Те самые вещи, о которых потом говорят, что мне нравится выдумывать их.
Это не должно быть так болезненно, но всегда чертовски, блять, больно терять даже то, что тебя разрушает (заткни мою полуночную философию, заткни меловые и угольные голоса, заткни их всех, я просто хочу заснуть). Я люблю тишину по утрам, я люблю слушать Битлз и пить дешевый растворимый кофе с тошнотворно-сладкими искусственными вкусами. По ночам это не имеет смысла, по ночам ничего не имеет смысла, и мир до ужаса пугающий, а я все еще не умею защищаться. Поэтому я люблю утра и простые вещи, за которые можно зацепиться в попытках избежать своих мыслей и страха перед будущим. Я провальная и безнадежная, излишне эмоциональная, я не слушаю Fairly Local слишком часто, потому что из-за этого у меня возникает чувство, будто кто-то сверлит мою грудную клетку и вынимает мои внутренности, но по крайней мере я убеждаюсь, что я все еще существую; мне больно вдыхать этот воздух, но это значит только то, что мне все еще нужно дышать.
Но кроме меловых и угольных голосов есть еще одни, в наушниках и на экранах, и они говорят: stay alive.
воскресенье, 18 сентября 2016
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Самый лучший способ выстроить убедительную ложь — основать ее на правде.
("Bloody but Unbowed")
Как оказалось, секрет жизни очень прост. Нужно просто что-то делать. Постоянно. Даже если иногда не видишь в это смысла. Это как плавать – перестанешь двигаться и все, ты труп.
("Ассистент")
Чаще всего правда лежит на самой поверхности. Иногда ее даже не нужно прятать.
("Ассистент")
Наверное, именно тогда, когда каждый день был занят репетицией или концертом, я понял, что иногда талант совсем не имеет значение. Тогда я понял, что чаще всего успеха добиваются не талантливые, а усердные. Те, кто, может быть, не обладает гениальностью, данной свыше, а те, кто не перестает идти вперед и добиваться своих целей. На самом деле, это просто. Но людям почему-то удобнее думать, что только талантливые добиваются своего. Возможно, это так и есть, но тогда целеустремленность – это самый лучший талант.
("Ассистент")
-Фрэнки, поговори со мной, – вдруг сказал Джерард, плотнее прижимаясь к груди Фрэнка, – пожалуйста.
-Ну что тебе сказать? – тихо ответил Фрэнк, прижимаясь щекой к лохматой макушке.
-Не знаю, просто что-нибудь.
-Круглые черви имеют три губы.
-Боже мой, Айеро! – Джерард протяжно застонал, но потом вдруг замолчал и озадаченно посмотрел на Фрэнка. – Стой, а как же они тогда целуются?
-Боже мой, Уэй! – очень точно спародировал его Фрэнк, закатывая глаза. – Круглые черви не целуются, потому что они, блин, ну, как бы, черви!
Джерард подозрительно посмотрел на него.
-А ты уверен?
("S.U.H")
Ненависть – это такое же чувство, как и любовь, и даже она гораздо лучше, чем безразличие.
("S.U.H")
Просто они скорее увидят меня мертвым, чем сдавшимся.
("Ацетальдегид")
("Bloody but Unbowed")
Как оказалось, секрет жизни очень прост. Нужно просто что-то делать. Постоянно. Даже если иногда не видишь в это смысла. Это как плавать – перестанешь двигаться и все, ты труп.
("Ассистент")
Чаще всего правда лежит на самой поверхности. Иногда ее даже не нужно прятать.
("Ассистент")
Наверное, именно тогда, когда каждый день был занят репетицией или концертом, я понял, что иногда талант совсем не имеет значение. Тогда я понял, что чаще всего успеха добиваются не талантливые, а усердные. Те, кто, может быть, не обладает гениальностью, данной свыше, а те, кто не перестает идти вперед и добиваться своих целей. На самом деле, это просто. Но людям почему-то удобнее думать, что только талантливые добиваются своего. Возможно, это так и есть, но тогда целеустремленность – это самый лучший талант.
("Ассистент")
-Фрэнки, поговори со мной, – вдруг сказал Джерард, плотнее прижимаясь к груди Фрэнка, – пожалуйста.
-Ну что тебе сказать? – тихо ответил Фрэнк, прижимаясь щекой к лохматой макушке.
-Не знаю, просто что-нибудь.
-Круглые черви имеют три губы.
-Боже мой, Айеро! – Джерард протяжно застонал, но потом вдруг замолчал и озадаченно посмотрел на Фрэнка. – Стой, а как же они тогда целуются?
-Боже мой, Уэй! – очень точно спародировал его Фрэнк, закатывая глаза. – Круглые черви не целуются, потому что они, блин, ну, как бы, черви!
Джерард подозрительно посмотрел на него.
-А ты уверен?
("S.U.H")
Ненависть – это такое же чувство, как и любовь, и даже она гораздо лучше, чем безразличие.
("S.U.H")
Просто они скорее увидят меня мертвым, чем сдавшимся.
("Ацетальдегид")
четверг, 01 сентября 2016
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Единственная вещь в этом городе, по которой я буду скучать - гудки поездов,
Останавливающихся на станции недалеко от моей квартиры в четыре утра.
Я не думаю, что когда-нибудь у меня будет этот "семейный очаг" или "дом",
Скорее, меня ждут съемные квартирки под самой крышей и куча бессмысленных трат.
От влюбленностей в чертовы шестнадцать лет нет ни пользы, ни выгоды, в них
Только сонный запах кофе с корицей, который я пью перед школой.
Мне снится, как я уезжаю: пустой город забыт и тих,
Я отчаянно надеюсь, что все наладится, и еще отчаяннее, что скоро.
И потом я вспомню только гудки поездов на станции в четыре утра
И то, что некому было спросить меня, какого черта я до сих пор не сплю.
Но послушай, сколько я должна посетить городов и стран,
Чтобы возможность найти мой дом перестала стремиться к нулю?
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84410448.jpg)
Останавливающихся на станции недалеко от моей квартиры в четыре утра.
Я не думаю, что когда-нибудь у меня будет этот "семейный очаг" или "дом",
Скорее, меня ждут съемные квартирки под самой крышей и куча бессмысленных трат.
От влюбленностей в чертовы шестнадцать лет нет ни пользы, ни выгоды, в них
Только сонный запах кофе с корицей, который я пью перед школой.
Мне снится, как я уезжаю: пустой город забыт и тих,
Я отчаянно надеюсь, что все наладится, и еще отчаяннее, что скоро.
И потом я вспомню только гудки поездов на станции в четыре утра
И то, что некому было спросить меня, какого черта я до сих пор не сплю.
Но послушай, сколько я должна посетить городов и стран,
Чтобы возможность найти мой дом перестала стремиться к нулю?
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84410448.jpg)
пятница, 12 августа 2016
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Это странно, но твой голос до сих пор у меня в голове,
Несмотря на то, что мы виделись так чертовски давно.
Эй, давай поговорим. Только, пожалуйста, ответь,
Когда я буду говорить о своей жизни, автобусных остановках и домино,
Я часто говорю о вещах, которые раздражают многих людей.
Давай поговорим о бесконечности космоса других планетах,
О том, как в четыре утра летом гаснет свет фонарей,
Когда и каким мы представляем себе конец света.
Если честно, я очень смутно помню твое лицо,
В последнее время я вижу его только на фотографиях.
Я помню, как ты говоришь - интонации, смех, и в конце концов,
Я считаю это единственным, что важно и правильно.
Я знаю, что, как ни грустно, ты не вспомнишь это через пять лет.
Я неотвратимо исчезаю со всех фотографий и чужой памяти.
Я не знаю, что должно случится - снег летом, парад планет,
Чтобы я перестала чувствовать страх, вину и апатию.
Я хочу слышать тебя не только в своем сознании.
Эй, давай поговорим. О воздухе в пять утра и пустынях,
О запутавшихся наушниках, цветах, браслетах и рисовании,
О том, как я ищу твой силуэт в сплетении красок, стихий и линий.
О дешевом зеленом чае со вкусом тропических фруктов,
Слегка хрипящих колонках и громкой музыке, от которой звенит в ушах.
О том, что я люблю корицу и не люблю разговаривать утром,
И настолько боюсь провала, что упускаю последний шанс.
Расскажи мне о том, что от комет остаются лишь яркие полосы,
Да и те на секунду (но все же они ослепительно светятся).
О том, что Джерарду Уэю очень идут красные волосы.
Знаешь, мы с тобой обязательно встретимся,
когда я окончательно забуду твой голос.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84358847.jpg)
Несмотря на то, что мы виделись так чертовски давно.
Эй, давай поговорим. Только, пожалуйста, ответь,
Когда я буду говорить о своей жизни, автобусных остановках и домино,
Я часто говорю о вещах, которые раздражают многих людей.
Давай поговорим о бесконечности космоса других планетах,
О том, как в четыре утра летом гаснет свет фонарей,
Когда и каким мы представляем себе конец света.
Если честно, я очень смутно помню твое лицо,
В последнее время я вижу его только на фотографиях.
Я помню, как ты говоришь - интонации, смех, и в конце концов,
Я считаю это единственным, что важно и правильно.
Я знаю, что, как ни грустно, ты не вспомнишь это через пять лет.
Я неотвратимо исчезаю со всех фотографий и чужой памяти.
Я не знаю, что должно случится - снег летом, парад планет,
Чтобы я перестала чувствовать страх, вину и апатию.
Я хочу слышать тебя не только в своем сознании.
Эй, давай поговорим. О воздухе в пять утра и пустынях,
О запутавшихся наушниках, цветах, браслетах и рисовании,
О том, как я ищу твой силуэт в сплетении красок, стихий и линий.
О дешевом зеленом чае со вкусом тропических фруктов,
Слегка хрипящих колонках и громкой музыке, от которой звенит в ушах.
О том, что я люблю корицу и не люблю разговаривать утром,
И настолько боюсь провала, что упускаю последний шанс.
Расскажи мне о том, что от комет остаются лишь яркие полосы,
Да и те на секунду (но все же они ослепительно светятся).
О том, что Джерарду Уэю очень идут красные волосы.
Знаешь, мы с тобой обязательно встретимся,
когда я окончательно забуду твой голос.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84358847.jpg)
четверг, 21 июля 2016
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Все вокруг называют меня чертовски неправильной,
Несмотря на то, что им вообще плевать, что со мной.
Я пишу что-то про несоответствие мифам и правилам,
Хотя, знаешь, на самом деле мне в той же степени все равно.
Я понятия не имею, что со мной будет дальше.
Тавтологии, наушники, красивые сны по вторникам,
Иногда (и ты даже не представляешь, как же)
Я хочу быть такой же, как дождь, барабанящий по подоконнику.
У меня все колени в шрамах и разбитые мысли по утрам.
Я говорю, что все хорошо, даже когда это очевидно не так.
Все станет лучше? Ведь среди всех городов и стран,
Видимых на карте Вселенной, есть яркие, как маяк.
(Например, твой)
Я хочу надеяться, что это знак,
Я хочу увидеть все не только через экран.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84306504.jpg)
Несмотря на то, что им вообще плевать, что со мной.
Я пишу что-то про несоответствие мифам и правилам,
Хотя, знаешь, на самом деле мне в той же степени все равно.
Я понятия не имею, что со мной будет дальше.
Тавтологии, наушники, красивые сны по вторникам,
Иногда (и ты даже не представляешь, как же)
Я хочу быть такой же, как дождь, барабанящий по подоконнику.
У меня все колени в шрамах и разбитые мысли по утрам.
Я говорю, что все хорошо, даже когда это очевидно не так.
Все станет лучше? Ведь среди всех городов и стран,
Видимых на карте Вселенной, есть яркие, как маяк.
(Например, твой)
Я хочу надеяться, что это знак,
Я хочу увидеть все не только через экран.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84306504.jpg)
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Я всегда удаляю и зачеркиваю каждую фразу.
Все неверно, неправильно и тошнотворно неточно.
Это пройдет, твержу я себе. Это просто период, фаза,
Это временно, как вместо починки просто заклеить скотчем.
Все как будто ненастоящее - неуловимо, невидимо,
Я с трудом это чувствую каким-то краем сознания.
Это почти неважно, но раздражает. И видишь ли,
Очень трудно не позволять этому похитить мое дыхание.
Я не могу избавиться от шаблонов, избитых фраз и клише,
Ярлыков, навязанных мне людьми из безликой толпы.
Что же, в таком случае, если мое сердце - мишень,
Просто вырви его к чертям. Я не выношу стрельбы.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84306493.jpg)
Все неверно, неправильно и тошнотворно неточно.
Это пройдет, твержу я себе. Это просто период, фаза,
Это временно, как вместо починки просто заклеить скотчем.
Все как будто ненастоящее - неуловимо, невидимо,
Я с трудом это чувствую каким-то краем сознания.
Это почти неважно, но раздражает. И видишь ли,
Очень трудно не позволять этому похитить мое дыхание.
Я не могу избавиться от шаблонов, избитых фраз и клише,
Ярлыков, навязанных мне людьми из безликой толпы.
Что же, в таком случае, если мое сердце - мишень,
Просто вырви его к чертям. Я не выношу стрельбы.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84306493.jpg)
вторник, 05 июля 2016
00:54
Доступ к записи ограничен
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 19 апреля 2016
if i fall flat on my face, then may my bones break under my own weight.
Больше ничего нет. У моего дома - кирпичные стены,
По утрам солнце светит в окна, а мне только снятся граффити,
Города, песчаные пляжи, море ночью - синий и серый.
Когда я просыпаюсь, то нет ничего вне моих (не)секретных укрытий.
Когда я просыпаюсь, все разрознено и размыто,
Мир лежит, как песок на одном из грязных городских пляжей.
Я же знаю - ты будешь помнить, даже если мной все забыто,
Это никогда не имело значения - ты никому не расскажешь.
Иногда мир неправильный, сломанный, я избегаю зеркал и камер,
У меня разбитые кости, и мне хочется просто уйти.
Я так часто думаю, что, может быть, мое сердце - камень,
Я хочу уехать так далеко, чтобы никто был не в силах меня найти.
Может быть, этот мир предпочел бы меня убитой,
Мне в любом случае плевать, кто бы кем хотел меня видеть.
Верх беспорядочного совершенства - и ритмы сбиты.
Только выйди к ним с истинными цветами - и они тебя возненавидят.
У меня, по сути, ничего нет. Только стены из кирпича.
Иногда мне снится свобода - большой город, гитары, картины.
Десять тысяч вещей, по которым я честно не буду скучать,
Я бы назвала для тебя их все, но посмотри на себя.
Ты же чертова руина.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84058009.jpg)
По утрам солнце светит в окна, а мне только снятся граффити,
Города, песчаные пляжи, море ночью - синий и серый.
Когда я просыпаюсь, то нет ничего вне моих (не)секретных укрытий.
Когда я просыпаюсь, все разрознено и размыто,
Мир лежит, как песок на одном из грязных городских пляжей.
Я же знаю - ты будешь помнить, даже если мной все забыто,
Это никогда не имело значения - ты никому не расскажешь.
Иногда мир неправильный, сломанный, я избегаю зеркал и камер,
У меня разбитые кости, и мне хочется просто уйти.
Я так часто думаю, что, может быть, мое сердце - камень,
Я хочу уехать так далеко, чтобы никто был не в силах меня найти.
Может быть, этот мир предпочел бы меня убитой,
Мне в любом случае плевать, кто бы кем хотел меня видеть.
Верх беспорядочного совершенства - и ритмы сбиты.
Только выйди к ним с истинными цветами - и они тебя возненавидят.
У меня, по сути, ничего нет. Только стены из кирпича.
Иногда мне снится свобода - большой город, гитары, картины.
Десять тысяч вещей, по которым я честно не буду скучать,
Я бы назвала для тебя их все, но посмотри на себя.
Ты же чертова руина.
(с)
![](http://static.diary.ru/userdir/2/9/6/2/2962762/84058009.jpg)